Смелая собака Евдокия

— Возьми меня с собой – говорит Дуся, глядя, как я собираюсь в магазин.

— Нет, Дусечка, ты будешь мне мешать. Сиди дома. Я скоро вернусь.

— Дома скучно. Ну, возьми меня. Я буду хорошо себя вести. И совсем не помешаю.

— Нет и нет. У меня будут руки заняты – как я твой поводок держать буду? И в магазин тебя не пустят.

Я проверяю — достаточно ли дров в печи, чтобы она не погасла к моему возвращению, беру ключи от калитки, кладу в карман варежки и направляюсь к выходу.

— Пожалуйстаааа – заплакали тут мне в спину – ну, пожааааалуйста….

Сила воли и твердость характера – не мой конек. Надеваем ошейник, пристегиваем к нему поводок-рулетку, и, в шесть ног, бодро выбегаем на сельскую улицу.

Первые сто метров Евдокия ведет себя, как истинная леди. На многочисленные собачьи приветы, что сыплются на нас из-за заборов слева и справа, чинно-благородно отвечает «здрасти», «привет-привет», «и вам того же».

Потом нам навстречу попадается куриная компания, совершающая променад вдоль уходящей вдаль рабицы.

— Привет, куры! – радостно кричит Дуся, и прыгает в сторону заполошно орущих наседок.

— Но-но-но! – строго говорит Евдокии петух. – Иди куда шла.

И, на всякий случай, уводит свой гарем за забор.

А Дусина жизнерадостная энергия бьет уже в другую сторону:

— Привет, гуси! – дергает она поводок с такой силой, что рука у меня становится, как минимум, на полметра длинней.

Однако, гуси – это вам не куры, их нахрапом не возьмешь. Главный гусак, здоровенный такой детина, распластал крылья, пригнул голову к земле, зашипел по-змеиному и двинулся в нашу сторону. Мы с Евдокией сгруппировались и максимально ускорили шаг, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на позорный бег.

Когда отходим на безопасное расстояние, Дуся поворачивается и кричит:

— Сам дурак!

— Видела – как я его? – горделиво спрашивает она у меня.

— Смело – оценила я. – Решительно. Только ты забыла, что нам придется возвращаться в обратную сторону.

Далее идём молча, обдумывая предстоящие перспективы.

Доходим до церкви. В воротах стоит местный батюшка, улыбаясь в никуда.

Здороваемся.

— В магазин? – спрашивает отче.

— За хлебом – рапортует Евдокия.

— С Богом – говорит батюшка ласково и осеняет нас крестом.

Мы обходим церковную ограду и оказываемся перед магазином. Слева от крыльца стоит длинная лавка, справа – стойки для велосипедов. К двум – привязаны «железные кони», к третьей – я привязываю Дусю.

— Сиди смирно. Веди себя прилично. Я скоро буду.

— А ты купишь мне сосиску?

Хотела сказать, что это шантаж и вымогательство, но — посмотрела в полные радостного ожидания глаза, и не стала занудствовать:

— Куплю. Жди.

Через десять минут я возвращаюсь. Дуся с велосипедами стоят на месте, а на лавке сидят хозяева «коней», дожидаясь, когда можно будет забрать свой транспорт. Я быстренько отвязываю Евдокию, раз десять говорю «извините» и мы идем прочь, сопровождаемые укоризненными взглядами.

— А я – что? Я – ничего – оправдывается Дуся. – Я сказала им – забирайте свои велосипеды, мне они не нужны. А они говорят – ничего-ничего, мы на лавочке посидим, нам не к спеху… А ты сосиску купила?

Достаю из пакета сосиску, снимаю с нее целлофан, отламываю половинку Евдокии.

— Какая гадость – эти твои сосиски. Что ты в них находишь?

— Гадость, конечно – соглашается Дуся. – Ты правильно делаешь, что не ешь их. Давай я доем и вторую половинку, чего ей валяться среди хороших и полезных продуктов?

Я смеюсь и отдаю Дусе сосискин остаток.

По мере приближения к месту гусиного конфликта, Евдокия идет все медленней и медленней. Потом обходит меня, пристраиваясь с другой стороны.

— Молодец – говорю я. – Ты, значит, кричала «дурак», а отдуваться мне.

— Да я просто так. Если будут нападать, я — как выскочу, как…

— Можешь начинать выскакивать. Никого нет. Ушли гуси, не дождавшись отмщения.

Домой мы доходим без приключений. Дуся идет греться, а я на кухне разбираю пакеты с покупками. Слышно, как в соседней комнате Евдокия рассказывает собравшимся у печи кошкам:

— …здоровенный такой… как зашипит… как бросится… а тут я кааак выскочу… кааак…

Евдокия на секунду возникает в дверном проеме, проверяя, слушаю ли я. Потом исчезает, и заканчивает повествование страшным шепотом:

— … только перья полетели во все стороны!

Слушательницы ахают и восторженно вздыхают.

Людмила Старцева